Я выращиваю напряжение, как цветы

Categoriesарт

В Екатеринбурге на двух площадках — Уральском оптико-механическом заводе и в кинотеатре «Колизей» — открылась V Уральская индустриальная биеннале современного искусства, в этом году справляющая юбилей. Биеннале сопровождают параллельная программа, хитом которой стал проект «Урал мари. Смерти нет» в Ельцин-центре, а также программа резиденций и научный симпозиум, посвященный теме основного проекта — «Бессмертие».

Темы биеннале, сформулированные общо и часто необязательные, не принято обсуждать иначе, как просто их упомянув. Но в случае V Уральской индустриальной биеннале тема «Бессмертие» кажется удачной кураторской находкой. Физическое бессмертие сегодня не стало реальностью, но уже не представляется невозможным. Смерть остается априорной данностью бытия, но лишь потому, что прогресс, кажется, еще не научился бороться с ней достаточно эффективно. Развитие технологий от медицины до «цифрового бессмертия» позволяет мыслить бессмертие не как недостижимую утопию, но как «точку развития» в будущем, которое в свете заявленной темы можно обсудить в различных его аспектах. Накануне открытия биеннале ее куратор Шаоюй Вэн делилась с журналистами своим видением множественности бессмертия и будущего: нет сомнений, что каждый разглядит в этой теме что-либо интересное для себя. В этом смысле название проекта звучит «завлекательно» для самой разной аудитории без заигрывания с ней.

Уже в кураторском манифесте Вэн с порога отметает мистико-теологические коннотации, окружающие разговоры о бессмертии. В интервью она подчеркивала свой интерес к технологиям, которые привлекают ее не в их новизне, но в их историческом развитии и различных модальностях понимания. Разговор о технологиях на Уральской биеннале уместен в связи с индустриальностью самой биеннале и принимающего ее Екатеринбурга. И если кураторы первой биеннале Екатерина Дёготь, Давид Рифф и Космин Костинас размышляли о дематериализации труда в условиях нового духа капитализма, а куратор проекта 2017 года Жоан Рибас выявлял формы «новой грамотности» в эпоху неравномерного распределения и принятия в мире современных способов производства, Шаоюй Вэн рассматривает технологии в широкой временной перспективе, а связанные с ними «индустрии» — в их преломлении к жизни в плане этики, способов производства и понимания труда per se; символичным в свете сказанного кажется, что одна из площадок биеннале расположилась не на заброшенном, а на действующем производстве — Уральском оптико-механическом заводе.

При входе на экспозицию в одном из цехов зрителя встречает фильм Дианы Фонсеки Киньонес, в котором зажженные спички догорают, прислонившись одна к другой, напоминая о том, что добыча огня стала одной из ранних технологий, изменивших жизнь человека. Соседняя с ним инсталляция Елены Артеменко — вращающаяся конструкция с марширующими сапогами и сопровождающее ее видео — заставляет вспомнить о кажущихся нейтральными технологиях, которые с легкостью встраивались в механику террора или оказывались прямым его порождением.

Елена Артеменко. Шарманка© V Уральская индустриальная биеннале современного искусства

Но огонь сегодня не воспринимается как технология, а механика у Артеменко выглядит нарочито архаичной. В серии картин Марии Сафроновой изображены интерьеры заброшенных школьных кабинетов с книгами и оборудованием, которые оказались ненужными, устаревшими и перестали использоваться по назначению. Заруй Абдалян и Джозеф Розенцвейг представили инсталляцию «Рифмы и вычисления (для Свердловска и Екатеринбурга)»: комната с двумя зеркальными рядами технических приборов. Они символизируют различные технологии, часть которых сегодня едва ли относится к числу передовых и намного интереснее как художественные произведения. Равно как и учение русских космистов, которому посвящены три фильма Антона Видокле, представленных в «Колизее».

Сафроновские «Кабинеты» посвящены чернобыльской катастрофе, а фильм американского классика видеоарта Брюса Коннера «Перекресток» (1976), что крутится напротив них, составлен из рассекреченных материалов о ядерных испытаниях, прошедших в 1946 году на атолле Бикини. Технологии в трактовке Шаоюй Вэн существуют как сгустки противоположностей, заложенных в них самих. «Мирный атом» оборачивается истреблением жизни, которая, в свою очередь, обретает цифровое бессмертие в 3D-моделях животных Ильи Федотова-Федорова и остается в памяти медитативной красотой в видеопроекции с бабочками Дианы Тейтер — в своей пятиканальной видеоинсталляции американская художница, похоже, раскрывает очарование естественной жизни, которое не увидеть невооруженным глазом.

Карлос Аморалес. Черное облако© V Уральская индустриальная биеннале современного искусства

Здесь самое время вспомнить об этическом измерении технологий. Но в начале экспозиции на оптико-механическом заводе оно отступает перед парализующим рефлексию созерцательным ощущением, которое порождает ядерный гриб Коннера, медленно разворачивающийся на экране, постапокалиптическими интерьерами Сафроновой и инсталляцией «Черное облако» Карлоса Аморалеса, обклеившего всю комнату натуралистичными силуэтами бабочек из черной бумаги. Находясь среди них, не понимаешь, что поражает тебя сильнее — очарование энтомологического danse macabre или количество насекомых, символически умерщвленных в стремлении к познанию.

В большинстве работ на выставке бессмертие достигается не преодолением смерти, но закольцовыванием времени, зацикливанием действий в бесконечном повторении. Оно лишает их содержания, превращая в абстрактную величину, но по окончании цикла гарантирует его возобновление. В другой работе Абдаляна и Розенцвейга звучит аудиозапись шума рабочих инструментов — металлический звон, который мы не в состоянии сличить с оригиналами, от которых он в действительности исходит. Запись закольцована, и действие воспроизводит себя во времени. Которое, как персонаж анимационных фильмов Талы Мадани, ходит по кругу и совершает изнуряющие и уничтожающие его в итоге действия. Но не прекращает движения и оказывается зафиксировано в инсталляции Кристины Лукаш, развесившей вдоль стены 360 механических часов, показывающих мировое время с интервалом в четыре минуты. Аки Сасамото в своем видео из цикла «Критическая точка» тестировала на прочность различные материалы, подвергнув их растяжению: стандартный лабораторный тест представлен зрителю для чистого созерцания. Смотреть на растяжение полимеров и металлических прутьев можно бесконечно.

Кристина Лукаш. По часовой стрелке© V Уральская индустриальная биеннале современного искусства

Технология бессмертия — невозможно точнее охарактеризовать работы двух классиков, вошедшие в основной проект биеннале. Инсталляция Гонзалес-Торреса «Без названия (Месть)» (1991) — горсть конфет определенного веса и цвета, выложенных в определенной конфигурации. В Екатеринбурге конфеты насыпаны в кучу вокруг колонны, но у работы существовали и другие версии: все они, по замыслу художника, должны путешествовать по миру, воспроизводясь согласно простым инструкциям. Шарлотта Позненске представлена работой «Картонные трубы. Серия DW» (1967 г. — настоящее время); их она называла «моделями для массового производства». Придумав их однажды, впоследствии она дала разрешение на их серийное изготовление.

Шарлотта Позненске. Картонные трубы© V Уральская индустриальная биеннале современного искусства

Оба проекта благодаря технологиям — совокупности методов и инструментов для достижения результата — являют примеры возобновляемой жизни произведений, независимой от материального тела их оригинала. Американская художница Джилл Магид создала проект о мексиканском архитекторе Луисе Баррагане (1902—1988), чей архив оказался в частных руках, перестав быть доступным. Художница эксгумировала прах Баррагана, превратила его в алмазный кристалл и предложила владельцу архива в обмен на публичный доступ к нему, обеспечив Баррагану своеобразную жизнь после смерти. История «проиллюстрирована» на биеннале ковром из цветов — традиционным подношением в День мертвых на кладбищах в Мексике.

Проект Шаоюй Вэн не становится парадом технологических аттракционов «научного искусства» и сосредоточен на человеческом измерении технологий и будущего. Технологии на биеннале живут практически так же, как люди, — они совершают ошибки и терпят неудачи, стареют, умирают или остаются в прошлом, продолжая порой даже физически присутствовать среди нас. Не в индустриальных структурах, но в памяти и на расстоянии вытянутой руки.

Урал Мари. Смерти нет© V Уральская индустриальная биеннале современного искусства

P.S. Пожалуй, самое пронзительное высказывание о смерти прозвучало в параллельной программе биеннале в коллективном проекте «Урал мари. Смерти нет», подготовленном фотографом Федором Телковым, журналистом Александром Сориным и антропологом Натальей Конрадовой. В культуре мари, кажется, смерти действительно нет — по крайней мере, в том виде, в каком она существует в секулярном сознании жителей современного города, переживающих смерть как нечто невыносимое и непредставимое. Переход между жизнью и смертью для мари оказывается намного более плавным, и смерть не воспринимается ими как нечто, не принадлежащее порядку вещей. Ее переживание опосредовано многочисленными ритуалами, включая подготовку к «переходу» при жизни, а также праздники и обряды, позволяющие общаться с мертвыми, которые не «беспокоят» живых, но и не рвут окончательно связь со здешним миром. Подобные традиционные практики оказываются созвучными современной секулярной этике, в которой, что поразительно, они были переоткрыты заново в качестве психотехники переживания горя и утраты.

P.P.S. Отдельно хотелось бы упомянуть о работе Кирилла Савченкова «Ch(K)ris(tin). Close Air Support» (2018) — двухканальной аудиоинсталляции, расположившейся в «Колизее», и единственном проекте, отражающем queer sensibility в рамках основной экспозиции биеннале. Одной из его героинь стала Кристин Бек, бывшая военнослужащая, служившая в американском флоте и побывавшая в горячих точках; после ухода в отставку Бек совершила каминг-аут как трансженщина. В соавторстве с психологом Анной Спекхард она написала книгу-исследование «Принцесса-воин» о переживаниях, связанных с ее гендерной идентичностью. Инсталляция Савченкова полна поэтических метафор внешней и внутренней борьбы. «Я выращиваю напряжение, как цветы» — эти фразы добавляют проекту чувственное измерение, поддержанное зажженными спичками Киньонес и «сладкой местью» Гонзалес-Торреса.

Автор выражает благодарность коллеге Виталию Сидорову, в обсуждениях с которым во многом сложился этот текст.

Источник: colta.ru

Добавить комментарий