«Теперь я буду общаться со всеми отколовшимися во время проектов субличностями»

13 октября в ММСИ на Гоголевском завершилась персональная выставка Ильмиры Болотян «Нематериальный труд», посвященная женщине в индустрии красоты. Инсталляции, видеоарт и документальные фильмы стали итогом осмысления двухлетнего перформанса — попытки подогнать свое тело под нормативный стандарт, погружаясь в профессиональные и субкультурные российские бьюти-сообщества. Замороженная улыбка модели имеет свою изнанку: написанная маслом на мелованной бумаге серия «Нематериальный труд» рассказывает о косметологических процедурах как об операциях, где лица женщин, скрытые за бинтами и пластырями, переживают новое, болезненное, рождение. COLTA.RU поговорила с художницей о социальной маске и работе с речью разных сообществ, о философских основаниях выставки, о том, как стать коучем и вести достигаторские курсы, о глянцевой пленке бытия и о том, может ли стать художницей «обычная женщина».

— Последнее время ты параллельно занималась двумя проектами: участвовала в школе моделей 35+ и преподавала курс о том, как стать успешным коммерческим художником в России. Эти две темы кажутся очень похожими — в них есть обещание, формовка под некий стандарт при отсутствующем поле для реализации выпускников. Ты осознавала это сходство? Как оно воспринималось изнутри?

— Оба проекта были шире обозначенных тем. Первый, «Нематериальный труд», в рамках которого я и пошла в школу моделей 35+, включал в себя внедрение в разные женские сообщества и исследование как их телесных идеалов, так и того труда, который они предпринимают, чтобы этих идеалов достичь. Это были и возрастные модели, и настоящие, как я их называю, модели (то есть те, кто действительно работает в индустрии), и фитоняшки, и просто постоянно худеющие женщины, и «зожницы», и те, кто одержим косметологией и пластической хирургией, и те, кого называют содержанками. Объединяет все эти сообщества несколько признаков: они создаются ради взаимопомощи, поддержки и, как я это называю, возгонки друг друга на пути к цели. Возгонку также искусственно создают тренеры (они же обычно — создатели подобных сообществ), поскольку им это также выгодно финансово. В сложившихся женских кружках легче продать косметику, курсы или другие услуги. Таким образом, почти все сообщества (кроме, пожалуй, профессиональных моделей) делятся на две группы женщин: на тех, кому нужны помощь и поддержка, и на тех, кто готов эту поддержку оказать — часто не бескорыстно, а за определенную плату.

Во втором проекте — «Агентство продвижения художников» — я выбрала для себя роль как раз того, кто оказывает консультационные услуги определенной группе по интересам — тем, кто хотел бы стать художником, и тем, кто хотел бы стать художником именно в современном искусстве. Для этого я взяла обкатанную схему блогеров из Инстаграма: стала вести полезный блог, прямые эфиры, отвечать на вопросы, заниматься саморекламой, читать лекции — а потом и давать индивидуальные консультации.

«Нематериальный труд». Фрагмент экспозиции© Пресс-служба ММСИ

Второй проект вышел из первого, потому что в поисках разных женских сообществ я наткнулась на множество образовательных курсов, созданных русскоязычными женщинами из разных уголков мира. Практически у всех у них есть семья, дети, и образовательные курсы кажутся хорошим для них способом не только заработка из дома, но и создания дополнительного круга общения. Это позволяет «мамочкам в декрете» или женщинам из регионов, где вариантов работы для них не так много, выйти из изоляции, найти новых подруг или поклонниц (смотря кто как себя позиционирует). К сожалению, большая часть преподавательниц быстро превращается в микрогуру и начинает вести себя соответственно. Я тоже в это играла. Оказалось, что стать таким микроинфлюэнсером довольно легко, если собрать вокруг себя аудиторию, нуждающуюся не столько в знаниях, сколько в мотивации и так называемых волшебных пинках. Вот, отучившись у такой «гуры» из Донецка и посмотрев, как она общается с другими женщинами в своем чате, я поняла, что тема онлайн-образования в области искусства должна быть отдельной историей, не связанной с индустрией красоты. К тому же тогда как грибы стали возникать онлайн-институции, связанные с арт-образованием, и они только множатся. Надо сказать, что «Агентство продвижения художников» шло легко и гладко, как по накатанной, оказалось очень востребованным и принесло мне сумму, которую, однако, полностью поглотил «Нематериальный труд», потому что в нем надо было производить «искусство», а не продавать услуги.

Отвечая на вопрос, подтверждаю, что здесь есть несколько точек. Первую ты обозначила в своем вопросе, и она касается как раз типа взаимодействия между женщинами-коучами и остальными: от коуча требуются не столько знания, сколько помощь в выборе направления, поддержка или те самые «волшебные пинки», то есть помощь в формировании мотивации; коуч дает довольно схематичные стратегии действия, потому что зачастую его клиенты не способны на большее; коуч может направить (например, рассказать, какие есть курсы по современному искусству или какие есть процедуры по уменьшению щек), но коуч не отвечает за конечный результат.

Вторая точка — и это мы с куратором Оксаной Поляковой подчеркнули в тексте к выставке в ММСИ — родство нематериального труда женщин над собой или другим телом в попытке приблизить его к образцу и труда художника, который находится в постоянном поиске «идеального» материального воплощения своего творческого замысла и зачастую оказывается фрустрирован разнообразием актуальных художественных практик и подходов.

— Кстати, давно хотела спросить: удалось ли агентству кого-то и правда «продвинуть» в искусство?

— Из всех, кого я консультировала, результаты в виде проектов, выставок и поступления в какие-либо учебные заведения есть у нескольких человек, и это хороший результат. Многие были разочарованы тем, что для карьеры художника недостаточно нарисовать несколько картин. Еще больше — тем, что этим сложно обеспечить себя.

«Нематериальный труд». Фрагмент экспозиции© Пресс-служба ММСИ

— Но неужели эти фигуры реально существуют — успешная коммерческая художница, чьи работы продаются и постоянно выставляются, и идеальная современная женщина, социальный успех которой связан с работой над внешностью?

— Такие фигуры существуют, однако это исключения из правил. И, когда мы «копнем» их истории поглубже, мы увидим, как много благоприятных условий сопутствовало им практически с рождения, какое большое значение имеют их бэкграунд, их личное обаяние и просто везение. Это как раз те вещи, которые невозможно получить никаким коучингом и никаким образованием. В обеих моих историях есть такие идеальные образы: для художников — Таус Махачева, для моделей — Саша Сергеева.

Таус нельзя назвать именно коммерческой художницей, но она постоянно выставляется и востребована лучшими институциями современного искусства, ее работы высочайшего качества, и я знаю это не понаслышке, а потому, что работала на двух ее проектах как сценарист перформансов и видела процесс их создания изнутри. Таус никогда не скрывала в интервью, какую большую поддержку оказывала ей ее семья, и, когда я брала у нее интервью для моего «Агентства продвижения художников», мы довольно большое внимание уделили этому вопросу. Таус действительно обаятельна как человек, и это то, что нельзя приобрести за деньги и на тренировках (хотя у нас с режиссером Всеволодом Лисовским возникла кое-какая идея на этот счет).

Если говорить про модель Сашу Сергееву, то она, в общем, родилась с внешностью модели (востребованного типажа в конкретный исторический период) и поддерживает свои параметры с помощью питания и спорта, однако в сочетании с ее манерами, талантами (она ведет интересный и правдивый телеграм-канал о моделинге) и необычайно позитивным характером (можно найти интервью Саши, где она рассказывает про свою тяжелую болезнь, мало совместимую с работой моделью) Саша имеет то, что имеет, — успешную карьеру модели, несмотря на то что начала она поздно, в 23 года.

Команда движения «Принцессайзинг» (2018): Оксана Зима, Людмила Корниенко, Сергей Крымлов, Ильмира Болотян, Антонина Горбенко, Екатерина Логинова© Nataly Fundazy

В моих проектах моим альтер эго был не суперчеловек, как это часто бывает у художников (вспомним ту же Супер-Таус у Махачевой), а «обычная женщина» — фигура, которая полностью выпадает как из романтического мифа о художнике, так и из массовых представлений о женственности. Ты можешь быть красивой или не очень, худой или полной, какой угодно — только не обычной. «Обычный художник» звучит как оксюморон, даже как оскорбление. «Обычная женщина» — какие у вас ассоциации? Мне почему-то представляется что-то бесполое, возможно, даже обычная советская женщина, которую я представляю как типичную женщину из моего перестроечного детства: немного полную, с химической завивкой «а-ля баран», в чем-то сером.

Что такое обычный человек — это заурядный, не очень значительный. В литературоведении его называют «маленьким». Однако вот таких «маленьких» на планете большинство. И это мы с вами. Как бы неприятно ни было это слышать. И спасибо, если вот таким обычным писатели уделяют правдивое внимание. Чаще всего «маленьких» хотят приукрасить. Режиссеры сериалов, например, обычным приписывают незаурядно большую стильную квартиру или интересный бизнес. Параллельно с моими проектами вышел на телевидении проект моей знакомой сценаристки Марии Меленевской и ее соавтора Дениса Уточкина «Обычная женщина». И чем, как вы думаете, занимается в сериале эта «обычная женщина»? Она — сутенер! В первой же серии прячет труп убитой клиентом «девочки», а потом разгребает последствия. Просто «обычная женщина» без трупов, детективной истории или хотя бы принца никому не интересна. Практически во всех моих проектах главные герои — обычные люди среднего класса. Не исключенные и не угнетенные. В «Свидании в музее» это были гетеросексуальные мужчины средних лет. В «Нематериальном труде» — гетеросексуальные женщины средних лет. В «Агентстве продвижения художников» — в большинстве своем женщины среднего класса (мужчины были, но сравнительно мало), которые могут позволить себе творческие хобби (вот в тот момент, когда они решили хобби превратить в профессию, они и приходили ко мне), то есть относительно благополучные. Благополучные ровно настолько, чтобы задуматься о самореализации, о своем потенциале.

В графической серии «Метрореализм» у меня тоже были обычные люди, те, с кем я езжу в метро каждый день. Это некоторых раздражает. Мне одна обеспеченная студентка из RMA сказала, что по этой моей серии она может сказать только, что я слишком много езжу в метро. «Ха! — подумала я. — Большинство обычных людей в Москве слишком много ездит в метро». Это одна из типичных ситуаций, и я хочу показывать именно их. Уникальное меня не интересует, потому что оно сразу всем видно.

Ильмира Болотян. Из серии «Метрореализм» (2012–2015). Масло по мелованной бумаге© Ильмира Болотян

Многие онлайн- и офлайн-тренинги ловят людей на их нежелании быть обычными. Поэтому и нужны «волшебные пинки»: кто-то большой и сильный (и, наверное, необычный, раз ты пришел к нему и дал ему денег) зарядит тебя своей энергетикой, даст нужные мантры, укажет путь… Все эти карты желаний, марафоны по исполнению «мечт» — их масса в сети. Это то, чем живут обычные люди, чаще всего женщины. В этом я вижу их инфантильность и уязвимость (свои собственные в том числе), и я надеюсь, что это также читалось на выставке «Нематериальный труд». Как и то, что я уважаю этих людей, а не критикую и не высмеиваю их. Если и есть в моих проектах ирония, то это самоирония. Это я — человек, который боится обычности и заурядности. Так боится, что даже придумал себе специальное альтер эго — «обычная женщина».

«Нематериальный труд». Фрагмент экспозиции© Пресс-служба ММСИ

— Во главе твоего исследования — тема «нематериального труда». Однако и труд косметолога, и физические усилия по изменению тела, и труд художника в конце концов получают материальное воплощение. Расскажи подробнее о термине.

— Концепция нематериального труда, результатом которого является информационный и культурный контент товара, была сформулирована Маурицио Лаззарато. С одной стороны, такой тип работы предполагает навыки пользования интернетом и особенно — социальными сетями, самопродвижения в них, с другой — он включает в себя самые разные процессы, которые не считаются «работой». Лаззарато включал в них создание культурных и художественных стандартов, моды, вкуса, норм потребления или шире — формирование общественного мнения и влияние на него. Узнаем здесь «труд» блогеров и инфлюэнсеров, например.

Наш каждодневный уход за собой, выбор марок одежды, построение своего имиджа, перформативное поведение в рамках продуманного имиджа — все это нематериальный труд. Модели, ведущие, активисты, музыканты, лекторы, коучи и многие другие работают над тем, чтобы их образ жизни, их имидж и их «товар» (лекция, внешность, акция, музыка, консультация, курсы) стали желанными для потенциального покупателя. Сейчас к этой группе смело можно отнести и многих художников.

В проект я вовлекала специалистов, участвующих в работе по созданию моего имиджа в соцсетях: визажистов, массажистов, косметологов (они же использовали мои фотографии в своих рекламных целях в Инстаграме), фотографов, стилистов, преподавательниц модельных школ, рекрутеров модельных агентств, участниц тематических форумов. Собственно, от всего их труда остались только немногочисленная документация и то, что я бы назвала онлайн-флером, — это те реакции подписчиков, которые вызывает их работа при обнародовании. Мы видим фотографию, и женщина на ней нам почему-то кажется привлекательной: мы лайкаем ее потому, что она нам симпатична, или потому, что это наша знакомая, или просто потому, что лайкаем все конвенциональное подряд? Лайкаем ли мы тот самый «нематериальный труд», над которым трудились все перечисленные специалисты?

— Тема нематериальности интересно пересекается с сюжетом о виртуальном теле. Можно ли считать все это именно созданием виртуальной личности?

— Да, собственно, наша самопрезентация в виртуальном пространстве — это уже виртуальная личность, которую мы формируем так, как выгодно нам для взаимодействия с определенной средой. Уже сейчас мы снимаем себя так, чтобы наши портреты нам нравились, используем фильтры, маски и другие способы обработки, сами определяем, какие фото пускать в публичное пространство, а какие нет. Я уверена, что совсем скоро каждый сможет создавать себе свои аватары, более усовершенствованные, чем те, что приходится создавать сейчас с ограниченным набором инструментов. Явление виртуальных моделей уже сейчас популярно; смогут ли они вытеснить реальных? Зависит от того, что будет выгоднее индустрии. К выставке «Нематериальный труд» мы с фотографом Натальей Менякиной и визажистом Валерией Осиповой создали виртуальную модель MIRA на основе моих реальных фотографий. Мы меняли мое лицо и тело по рекомендациям, которые мне дали в одном сообществе, где женщины помогают друг другу на темы косметологии и пластической хирургии. Убрали асимметрию, лишние родинки и ямочку на подбородке, уменьшили щеки, увеличили губы, поправили тело. Если бы еще «нарастили» мне локоны, то получился бы тот идеал красоты, который есть в определенной среде, — назовем его «инстаграмщица». Сначала MIRA меня отталкивала, но потом я к ней привыкла, и мы с Наташей думаем о том, как продолжить ее виртуальную жизнь. «Будь виртуальной!» — это слоган, который я придумала для модели MIRA. Быть виртуальной — это не только еще один способ не быть обычной, но и способ обрести цифровое бессмертие.

— В то же время твоя работа построена на исследовании разных сообществ и субкультур. Звучит прямая речь, но диалога не происходит. Ты остаешься за кадром — можно сказать, что даже за кадром своих собственных фотографий в виде модели. Такое решение опирается на твой опыт драматурга?

— У меня был большой опыт работы с документалистами — и драматургами, и режиссерами, я сама пробовала снимать документалку. Фильм «Я — успешная девчонка» (2008) о девушке из коррекционного интерната, который мы сделали вместе с Ромой Чиженко, Женей Грушевской и Дианой Асулян, даже занимал какие-то призовые места. Его одно время катала организация «Арткино» без нашего участия, поэтому я потеряла его следы. Планирую вернуть нам символический капитал этого фильма. И очень рада, что вновь вернулась к документальному кино в видео «Нематериальный труд» (2018). Оператор Иван Брановец, выступивший и режиссером монтажа, — идеальный профессионал для такого кино, которое я бы хотела делать; жаль, что я не обладаю ресурсами сделать с ним большую форму.

В проектах художественных я работаю, исходя из этого — документального — опыта. Вот есть тема, вот я начинаю ее исследовать, тут же открывается одна возможность, вторая… Если я чувствую в себе азарт, интерес и у меня есть ресурсы, я иду в одно сообщество, второе… Одна ниточка тянет за собой другую. Очень быстро наступает момент, когда мне не нужно ничего специально искать: все само идет мне в руки, мне нужно только успевать брать материал и обрабатывать его. Я — всегда участница, но при этом никогда не бываю внутри процесса целиком, потому что мне нужно помнить о целом. Где-то мне приходилось играть роли, где-то реально ломать себя, делать то, чего я бы никогда не сделала, если бы это не попадало в логику проекта, где-то провоцировать, конфликтовать, рвать отношения или, наоборот, временно влюбляться — все это не очень безопасные игры, и, думаю, я никого не удивлю, если скажу, что во время работы над обоими проектами у меня обнаружили депрессию. Не исключено, что началась она еще во время «Свидания в музее». Как только проекты кончились, я почувствовала, что у меня отпала нужда и в лечении (хотя допускаю, что могу ошибаться): теперь нет проекта, который ведет меня и все сюжеты которого мне нужно иметь в виду, я просто живу — и это кайф. Я очень хорошо понимаю, почему художник Тейчин Сье после цикла своих годовых перформансов свой следующий проект определил сроком на 13 лет и в этот период у него не будет никакого искусства. То, чем человек занимается на протяжении долгого времени, меняет не просто его жизнь, а химию организма. В мои планы не входит сойти с ума, хотя именно такие слухи поползли обо мне во время «Агентства продвижения художников», поэтому я делаю временную паузу. О сроках я умолчу.

— Расскажи немного о том, как создавалась живописная серия. Я так понимаю, твоей задачей было показать отношения между этими женщинами, которые обычно не видны?

— Да, мне хотелось показать то разделение, которое существует между женщинами. Одна ухаживает, улучшает, вторая принимает процедуры и оплачивает их. При этом речь идет об очень интимных моментах. На некоторых листах сохранены имена реальных женщин, на фото которых я ориентировалась во время работы: Аза, Настя. Это те самые обычные женщины, оказывающие нематериальные услуги, — вот они как раз часто остаются невидимыми, потому что их работа похожа на труд тайных агентов «красоты». Многие женщины скрывают косметологические вмешательства и своих косметологов, не разрешают себя снимать, потому что им хочется убедить свое окружение, что их «красота» естественна, а не сделана.

— Одна из центральных тем выставки — отчуждение (от общества, от своих тела, гендера и возраста и др.). Но эстетика белого куба или театра.doc, кажется, уходит в прошлое. Что будет дальше?

— Не могу ответить, не знаю. Слишком мало времени прошло. Для себя я вижу лучшим вариантом вернуться к тому, с чего я начинала и к чему частично вернулась на выставке «Нематериальный труд»: к писательству, драматургии и чистому рисованию. Партиципация будет теперь внутри меня и только для меня и узкого круга людей: я буду общаться со всеми отколовшимися во время проектов субличностями (это шутка).

— Выставка имеет открытый финал, решения нет. Но нашла ли ты сама какое-то решение, объявив в конце проекта, что вышла из игры?

— Решение обычное — я же обычная. Что бы мы ни предпринимали, мы состаримся и умрем. Между моментом, в который я произношу эти слова, и моментом моей смерти мне все равно придется быть. Хочу я этого или нет, я буду. Это бытие не полностью в моей власти, оно обусловлено сотней условий, влияний и причин. Искусство — это, наверное, и есть тот самый «косой взгляд», про который пишет Джудит Батлер, — взгляд неодобрительный, оценивающий, недоверчивый по отношению к тому, чем я являюсь в настоящий момент. А вы? А тот человек? Даже сейчас я произношу не свои слова. И при этом я существую. И мне придется еще какое-то время быть. Даже если бы я знала, что умру сегодня вечером, до вечера я буду. И какой я буду? Что я выберу? Я выбираю банальность. Принять это — ежедневная работа, в которой я нашла свое удовольствие.

Источник: colta.ru

Добавить комментарий Отменить ответ