«У каждого добровольца, который достаточно давно занимается поисками, есть свои травмирующие истории, которые тяжело вспоминать. Приходится с этим жить, это по чуть-чуть меняет людей, меняет характер», – заявил газете ВЗГЛЯД лидер отряда «Лиза Алерт» Григорий Сергеев накануне всемирного Дня пропавших детей.
Ежегодно 25 мая в мире вспоминают детей, которые пропали и не были найдены. В этот день поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» проведёт акцию «84». В московском парке искусств «Музеон» вечером в субботу появятся 84 фигуры пропавших в прошлом году детей, а их огромные тени напомнят о масштабе проблемы.
О том, как ищут пропавших детей, что заставляет добровольцев покинуть отряд и как предотвратить потерю ребенка, газета ВЗГЛЯД поговорила с Григорием Сергеевым – председателем поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт». Человеком, для которого чужих детей нет.
ВЗГЛЯД: В одном из интервью Вы сказали, что сделаете такую систему реагирования, что у каждого пропавшего будет больше шансов остаться в живых. Что за система, удалось ли ее сделать?
Григорий Сергеев (фото: РИА Новости/Владимир Трефилов)
Григорий Сергеев: Это большая комплексная система, которую мы реализуем постепенно. Совершенно невозможно ее сделать индивидуально. «Лиза Алерт» не может быть автономным очагом, который все решает, у которого все получается. Это комплексная работа с полицией, МЧС, Следственным комитетом. Она долгая и не самая простая, потому что все стороны должны приходить к общим знаменателям. Если говорить про такую систему, которая в принципе изменит всю ситуацию с пропавшими людьми, мы говорим про серьезные законодательные изменения. Это вообще сверхтугая тема.
Мы заговорили об этих проблемах в 2011 году, сейчас у нас 2019-й, то есть надо понимать, что проблемы, которые мы хотим решать, носят достаточно глобальный характер. Меняем частями там, где можем, там, где дотягиваемся. Там производим неплохие перспективные изменения.
Например, мы в этом году проводим на многих территориях страны совместные учения со всеми службами. В прошлом году был принят алгоритм взаимодействия, который не идеален, но его подписали СК, МЧС и МВД. По нему волонтеры, добровольцы теперь включаются в поисковые штабы. Я не поклонник этого документа, но хорошо, что он хотя бы есть, потому что мы как минимум уже начинаем взаимодействовать.
Кроме того, мы прорабатываем юридические аспекты, согласно которым доброволец может, например, на законных основаниях находиться в зоне поисковых мероприятий. Сейчас любая служба может сказать: «Ну а кто они, ваши добровольцы? Какие у них юридические права? Какая у них ответственность вообще?»
ВЗГЛЯД: Как участвуют в поиске родственники, как часто встречаются безразличные родители?
Г. С: Существуют три градации участия в поиске. Наиболее мотивированные всегда – это родные. Они тратят больше всего сил и времени на поиск. На втором месте – добровольцы. На третьем – все остальные. Конечно, есть разные семьи. Судьбы разные, условия разные. Где-то родственники делают все, буквально из кожи вон лезут, чтобы найти человека. Где-то не понимают что делать, где-то – боятся, где-то – не делают ничего. Все случаи разные.
ВЗГЛЯД: Как добровольцы пропускают эти поиски пропавших через себя с психологической точки зрения? Как они реагируют, если ребенка не находят или находят мертвым?
Г.С:
У каждого добровольца, который достаточно давно занимается поисками, есть свои травмирующие истории, которые тяжело вспоминать. Приходится с этим жить, это по чуть-чуть меняет людей, меняет характер. При этом хуже поиски они не ведут.
Но то состояние, которое возникает при первых погибших детях, это острое состояние со временем меняется, сглаживается, иначе невозможно. Вообще добровольчество – это не холодный расчет. У нас есть и чувства, и эмоции, и у нас этого немало.
ВЗГЛЯД: Как часто люди ломаются и покидают «Лизу Алерт»?
Г. С: Процентов 90 из тех людей, которые нас покидают, делают это из-за изменения режима жизни, либо из-за историй, которые происходят внутри коллектива. Например, любовь. Представьте, девушка и молодой человек познакомились в отряде, влюбились, прошло время, любовь закончилась. Вместе стало некомфортно работать и одна из сторон выпадает. Это бывает. А то, что мы нашли ребенка, но поздно, и человека это выбило из колеи настолько, что он не вернулся, таких историй я не знаю.
ВЗГЛЯД: Как предотвратить пропажу ребенка?
Г. С: Профилактика лучше поиска. Надо проводить работу с родителями, детьми, учителями, со всем взрослым обществом. За последние полтора года мы провели лекции в школах России более чем для 100 тысяч детей. Но этого категорически недостаточно. Такая деятельность – это капля в море по сравнению с тем количеством детей, которым надо это рассказать. Сейчас у нас под лекции уже расписано все первое полугодие будущего учебного года в Москве, несмотря на то, что мы проводим не менее двух уроков в неделю.
ВЗГЛЯД: Как вы относитесь к фильму «Нелюбовь» Звягинцева, где ищут пропавшего ребенка? Насколько правдоподобно все показано и как помогло имиджу организации?
Г. С: Фильм, конечно, повлиял на популяризацию «Лизы Алерт», но имиджу, наверное, не помог никак. Мы консультировали Андрея Петровича Звягинцева на съемочной площадке. Все актеры и костюмеры принимали участие в реальных поисках. В фильме показано наше оборудование. Все те части, касающиеся поисковиков, которые видит зритель в фильме «Нелюбовь», за исключением моментов, наполненных художественным смыслом, все они достаточно натуральные. Примерно так все и происходит.
ВЗГЛЯД: Расскажите о мероприятии в московском парке «Музеон», которое пройдет 25 мая, в День пропавших детей.
Г. С: Это единственный день в году, когда мы занимаемся тем, в чем мы непрофессионалы. Но этот культурный посыл, как и фильм «Нелюбовь» Звягинцева, очень важен. И мы в этот день отдаем все силы, чтобы этот посыл дошел по назначению, дошел до людей. Мы в данном случае выступаем в роли художника. В 23 часа, 25 мая, мы откроемся в парке «Музеон» и будем ждать всех к нам в гости.
Источник:
