В начале октября таинственный особняк на набережной Невы распахнет свои двери для гостей иммерсивного спектакля «Вернувшиеся». Известный хореограф и режиссер Мигель в интервью НЕВСКИМ НОВОСТЯМ рассказал о жизни в Петербурге, премьере иммерсивного шоу и воспитании нового поколения танцовщиков.
Постановка «Вернувшиеся» уже успела зарекомендовать себя в Москве и даже была номинирована на престижную театральную премию «Золотая маска». Теперь нашумевшее шоу по пьесе Генрика Ибсена увидит петербургская публика. Создатель спектакля Мигель рассказал о работе над иммерсивной постановкой и другими проектами.
— Чем будет отличаться петербургский вариант шоу «Вернувшиеся» от того, что видели зрители в Москве?
— На самом деле, из Москвы мы привезли только пьесу Ибсена и немножечко хореографии, которая осталась в больших массовых сценах, потому что мне было жалко ее менять. А так весь спектакль переделан для Петербурга, под особняк в Мошковом переулке. Я осмелился сделать из этого режиссерскую версию: даже всю драматургическую часть перекроил, изменил финал. Я полностью изменил схему действий актеров, которые говорят текст у меня в спектакле. Это будет обновленная, другая версия, и эта версия по мне.
— Какие актеры будут задействованы в постановке «Вернувшиеся»?
— У нас есть пара-тройка новых актеров, которые пришли к нам на кастинг. А так, естественно, шоу делать лучше с теми актерами, в которых ты уверен. Актеры из «Безликих» являются феноменальными для меня. Выучить спектакль, состоящий из 240 сцен, за один месяц, мне кажется, является невозможным для обычного актера, а для ребят все это случилось, и мы за первый месяц работы уже собрали весь спектакль.
— Сложно было прощаться с шоу «Безликие»?
— Не так уж и сложно, ведь с «Безликими» мы прощались достаточно долго. Спектакль много раз переделывался, много раз трансформировался. Вот с самыми первыми «Безликими», где был еще внутренний двор, реальный большой город, прощаться было очень сложно. Такой локации, как у нас, нигде в мире еще не было, и я понимал, что такого аттракциона, иммерсивного «Диснейленда» я не смогу больше нигде сделать, кроме как в Петербурге. Когда прошла уже третья версия, прощаться не так уж и сложно. Я много всего испытал за эти два года, связанного со спектаклем.
— Перед закрытием «Безликих» было объявлено о проведении уникальных показов, где гостями особняка станут всего несколько человек…
— Мы хотели сделать такой формат, потому что я его изобрел, когда мы начали репетировать московскую версию шоу. Но, на самом деле мы и в Москве все немного изменили, потому что сейчас идет другая версия, не то, что видели в день премьеры. Ту магию, которую ты получаешь, когда остаешься один на один с актером в пустом помещении, не передать никому. Я понимаю, что зрители добавляют этому спектаклю свой изюм, но полное погружение, стопроцентный иммерсив можно получить только тогда, когда находишься там один. Очень немногим людям везет, когда им удается одним попасть на сцену, которая играется только для них. То, что ты больше не можешь позволить ни в каком другом формате театра, например, игра актера крупным планом, выбор ракурса просмотра, дает больше возможности поверить в то, что происходит вокруг. У вас нет возможности уйти из этой атмосферы. Даже если вы перейдете в другую комнату, вы все равно будете находиться в этом здании, с этими же запахами, предметами, музыкой. Идеи таких спектаклей есть у меня и сейчас. Я очень хочу сделать это в Петербурге, показать, как может быть, когда никто не мешает.
— Случается, что гости пытаются что-нибудь умыкнуть из особняка на память?
— Да, у нас очень часто воруют реквизит. Мы деликатно людям пытаемся показать, что этого не нужно делать. Все пространство театра оборудовано огромным количеством камер, их кажется больше, чем в Эрмитаже, так что за всем происходящим мы внимательно следим, а уже у самого выхода из театра попросим вернуть что-то на место. Мы даем им свободу в стенах нашего театра, но за стенами — все! Донести можно что-то только до дверей.
— Шоу «Вернувшиеся» создано по мотивам пьесы Генрика Ибсена «Привидения». Насколько много в постановке осталось от норвежского драматурга?
— Это все Ибсен. Я приглашаю людей на классический спектакль, на классическую пьесу. Да, в моем видении как режиссера, но иммерсивный жанр позволяет мне это додумать. Параллельно с основной линией я могу рассказать еще очень много историй. Мне позволяет это сделать количество актеров, локация, время. То, что это все происходит одновременно, помогает рассказать историю гораздо шире. Я описываю и показываю ситуации, на которые автор в пьесе только намекает.
— Почему для шоу был выбран именно этот особняк на набережной Невы?
— Все произошло абсолютно случайно. Мы уже практически определились с местом. Одним вариантом был дом на Рубинштейна, но мы не смогли его взять, потому что не получалось выделить помещения из жилого фонда. Вторым — место, где сейчас открыт «Бертгольд-центр». Но буквально в один день с появлением этого варианта, нам позвонили с Мошкова переулка и сказали, что готовы дать посмотреть особняк. Мы поняли, что он создан для иммерсива и все должно быть только здесь.
— Вы были первым, кто создал иммерсивное шоу в России. Ожидали, что постановки будут настолько успешны?
— Нет, мы шли как на войну. У нас был дикий страх в душе. Не знаю, откуда у меня появилась та уверенность, которая позволила открыть-таки проект в Москве. Но мне кажется, все такие масштабные новаторские вещи происходят таким образом, что люди просто ныряют в омут с головой, не думая о последствиях, творят своим сердцем, хотят показать миру что-то новое.
— Есть ли в планах привезти иммерсивные шоу в другие российские города?
— Сейчас, с переездом спектакля в Петербург, мы понимаем, что возможно не то что делать гастроли, но и ставить постановки в очень короткие сроки в других городах. У нас есть ресурсы для этого. Отвести всего два месяца на постановку иммерсивного шоу такого масштаба не могут себе позволить ни в одной стране мира. Это не то чтобы планы: нужно обоюдное желание и города, и наше.
— Вы были режиссером-постановщиком номера на церемонии ТЭФИ, работали над популярными телешоу на федеральных каналах. Есть ли у вас творческая задача максимум, выполнив которую, вы сможете сказать, что добились всего, о чем мечтали?
— Мне кажется в тот момент, когда у меня это получится, сразу все закончится. Не знаю, к чему я иду. Я живу тем, что происходит со мной здесь и сейчас. На данный момент я не чувствую, что это какой-то венец моей карьеры, все только начинается. Пока это начинается, мне прикольно, когда все будет заканчиваться, я вам об этом сообщу.
— Как вам удается сочетать работу над таким количеством проектов?
— На самом деле, я не понимаю, как все успеваю. Только что ко мне пришел сценарий кино, которое я буду снимать в марте. Я был поражен, и теперь понимаю, что буду именно туда относить все свои силы. Так заведено в моей жизни, что я параллельно делаю достаточно много вещей. О них никто не знает, но проектов много. Я не особо хвастливый человек. Я понимаю, что у меня есть моя жизнь и работа, но они настолько плотно дружат, что я уже не отличаю, где что. Все, что со мной творится в жизни, все люди, которых я встречаю, я больше отношу к личному. А этим я не люблю делиться.
— Несколько лет назад вы открыли танцевальный центр PROТАНЦЫ. Насколько активно развивается проект?
— На данный момент у нас уже открыто шесть школ по всей России, до конца года планируется открытие еще трех танцевальных центров, и один из них в начале октября распахнет свои двери для жителей Петербурга на Савушкина, 141, литера А. Развивается он не так, как мы думали изначально. Слишком мощные вложения и слишком сильно мы будоражим сознание людей по поводу той профессии, которой я занимаюсь. Появляются стереотипы. Те первые четыре года, которые мы вертелись с тем, что у нас было, мы тратили кучу денег на то, чтобы хоть как-то приучать людей к тому, что танцы — это нормально. Сейчас это выросло в достаточно хороший уровень, и мне это очень нравится. Это место свободы, самовыражения для людей, филиалы которого у нас открыты по всей стране. Я горд теми людьми, которые там работают, мне нравятся те танцовщики, которые там танцуют, ученики, дети, которые смотрят на мир другим взглядом.
То понимание танца, которое было во время первого сезона шоу «Танцы на ТНТ», когда мы только начинали, и то, что происходит сейчас, — это совсем разные вещи. Выросло поколение. Сейчас я пожинаю плоды того, что мы зародили в самом начале. Мне не жалко денег, которые мы потратили. Я не зарабатываю ни грамма, но понимаю, что должен отдаваться этому с начала и до конца, потому что есть дикая ответственность перед тем поколением, которое мы воспитываем. Получается прикольно, мне нравится. Они начали разбираться в танцах.
— Почему вы решили связать свою жизнь с танцами? Многие помнят вас по «Фабрике звезд», где вы неплохо пели.
— На «Фабрику звезд» я тоже попал благодаря танцам. Я в качестве хореографа ставил номера на второй, третьей, четвертой «Фабриках». После этого Лина Арифулина позвала меня на пятый сезон, потому что она понимала, что это для меня самый верный и быстрый шаг попасть в тусовку. Я не певец, и достаточно адекватно к этому отношусь. Может быть, когда-нибудь я научусь петь и что-то спою для вас, но сейчас я не готов. У меня на это даже времени нет.
— Часто ли вы бываете в Петербурге? Связывает ли вас с этим городом что-то особенное?
— Этот город самый особенный в моей жизни. Я сейчас живу в Петербурге и до этого жил 16 лет. Я полгода проводил в Петербурге, полгода — в Москве. У меня отсюда бабушка, знаю этот город как облупленный. Я черпаю здесь вдохновение. Петербург у меня постоянно что-то забирает и что-то новое дает, так происходит всегда. Все свое творческое наполнение я получил здесь.
— Насколько комфортно вы, человек с горячей кубинской кровью, чувствуете себя в дождливом Петербурге?
— Петербург прекрасен всегда. Надо смотреть на небо, понимать, что оно быстро и часто меняется. Там столько красоты, что просто невозможно. Но я считаю, что в октябре отсюда надо уезжать, потому что становится очень холодно.
Автор:
Анна Карпова
Источник:
